Оказывается, в ногу себе стрелять умеют не только катехоны, удерживающие миропорядок. Итак, над двумя итоговыми текстами Собора трудилось две группы богословов. Тот текст, который похож на дубину (энциклика), делали старые греческие профессора. Очень уж им хотелось войти в историю, чтобы их текст изучали в университетах через века, как образец высокой теологии. Поэтому и настаивали, чтобы этот текст был принят наряду с посланием. Но похоже, со своей энцикликой в историю они вляпались. Потому что это образец того, каким не должно быть богословие. То ли дело текст послания, подготовленный Албанским Первосвятителем — пушинка!

Помимо своего послания, опубликованного в первую очередь, Критский собор издал также энциклику. Это более пространный документ, написанный намного более тяжеловесным языком. Например, параграф, обращенный к детям, написан на таком языке, что его не смогут понять даже родители этих детей — разве что их дедушки и бабушки, которые в молодости читали на таком языке греческие консервативные газеты. Темы и даже отдельные фразы обоих документов совпадают, но по сути тексты очень отличаются. Если голос послания — молодой и оптимистичный, то голос энциклики стариковский и брюзжащий: “как бы чего не вышлооо”. По сути, эти два текста прекрасно иллюстрируют два процесса. Энциклика — это […]

Общее впечатление положительное: текст богословски насыщенный, с достаточной концентрацией ньюансов, но при этом доступный. Греческий язык оригинала — еще не димотика, но уже и не кафаревуса, довольно удобочитаемый. Кстати, русский текст прячет многие детали, которые бросаются в глаза в греческом. Теперь несколько пунктов, которые бросились в глаза: — Начинается текст с Бартианского утверждения о том, что Церковь не живет для себя. Смело и правильно. — Признается, что ценность собора не в принятых текстах, а в нем самом. Что является византийской формой сказать, что тексты откровенно слабы. — Очень неожиданный ход мысли в утверждении, что Православная Церковь является продолжением Единой, Святой, […]

итак, собор завершен (хотя текст документа об инославии продолжили обсуждать) В заключительных выступлениях Константинопольского и Александрийского ничего особенного не было. Позабавило то, что Патриарх Варфоломей в начале своего слова подробнейшим образом благодарил и уборщиц, и секретарей, и переводчиков. И только в конце слова вдруг вспомнил и поблагодарил греческого премьера Ципраса. Акценты были расставлены правильно… Также Патриарх еще раз прошелся по отсутствующим, сказав, что их отсутствие ничем не оправдано и есть следствие человеческой немощи. Пергамский в это время являл эту самую немощь — кимарил на заднем фоне

Мы, православные, верим в слова — может быть, даже больше, чем в то что они означают. Мы верим, что одно слово может спасти или погубить, если это слово — богословский термин. Вера эта уходит корнями в четвертый век, когда от того, какое слово выбрать: омоусиос или омиусиос, зависела дальнейшая история Церкви. Через пару веков, в эпоху схоластики (да, схоластика придумана в Византии, а не на западе!), богословские формулы заменили собой многогранность богословских смыслов и ньюансов. Этим пользовались императоры и патриархи: подпишите вот эту богословскую формулу, и нам все равно во что вы на самом деле верите. И сейчас в экуменических […]

Как хорошо известно всем, кто в пору церковной юности зачитывался Владимиром Николаевичем Лосским, антиномичность — это наш ответ западному рационализму, который, уа ему, делает реальность квадратной. В пору церковной зрелости, правда, некоторые начинают догадываться, что антиномичность — это просто красивое прикрытие для неумения пользоваться рациональностью. Неумение, согласно каталогу грехов Евагрия Понтийского, неизменно сопровождается нежеланием. А нежелание находит себе красивые самооправдания. И вот антиномичность — это такое красивое самооправдание. Собор — как такой большой рентгеновский аппарат, который подсвечивает, какие жуки копошатся под благообразными ризами нашей Церкви, — демонстрирует повышенную концентрацию этой самой антиномичности. Вот свежий пример. Говорят, один сербский святитель с […]

Читаю местную критскую прессу. Пишут о неприехавших: не в том смысле, что они на собор не приехали, а что они на Крит не приехали. Мол, они нас не уважают. Со времени учебы в Афинах я выучил простое правило о Крите: критяне в квадрате то, что остальные греки. Если критяне друзья — то ближе быть не может. А вот если обиделись… Говорят, на Крите до сих пор вендетта сохранилась

Собор — это событие, рождающее легенды. Кажется, на наших глазах рождается еще одна. Краткая стычка между Пергамским и Навпактским по поводу слова «личность» в документе о миссии вызвала несколько ироничных схолий со стороны Константинопольского и Александрийского и, казалось, останется лишь на страницах соборных деяний в каком-нибудь предпоследнем 14-м томе. Ан нет, не тут-то было. Вот уже по всему Богоспасаемому Навпакту — всю священную митрополию Святого Власия наполняют разговоры о богословском подвиге их святителя, которого едва не сравнивают со Святителем Мирликийским. Так что навпакчане в специальном выпуске навпактских новостей задали ему вопрос: говорят, мол, сам Патриарх восхвалил Ваш, Святый Владыко, богословский […]

Еще раз убеждаюсь, что на Собор приехали только Церкви, пользующиеся Фейсбуком. Пользующиеся Вконтактом или голубиной почтой не приехали. Вот опубликовано письмо Грузинской Церкви (на неплохом греческом, кстати), где она объясняет свое отсутствие. Пишет, что пригласительное письмо из Константинополя они так и не получили (то есть ни факсом, ни емейлом, ни даже по почте оно не дошло), а о нем узнали из СМИ (наверное, из какого-нибудь еженедельника). Далее говорят, что примут обсуждаемые тексты только со своими поправками (прилагаются в подробной форме). То есть допускают, что тексты можно обсуждать и даже вносить в них поправки. Ну ладно, допустим, чтобы приехать обсудить их […]

греческая почта выпустила специальные марки в честь собора, с автографом Патриарха